Рассказы о войне 1941-1945 гг

Рассказ о войне из книги священника Александра Дьяченко «Преодоление»

— Я не всегда была старой и слабой, жила в белорусской деревне, у меня была семья, очень хороший муж. Но пришли немцы, мой муж, как и другие мужчины, ушел к партизанам, он был их командиром. Мы, женщины, максимально поддерживали наших мужчин. Об этом стало известно немцам. Они прибыли в село рано утром. Все они выехали из домов и, как скот, поехали на станцию ​​в соседний город. Там нас уже ждали экипажи. Людей запихнули в теплушки, чтобы мы могли только стоять. Два дня ехали с остановками, воды и еды не давали. Когда нас наконец выгрузили из вагонов, некоторые уже не могли двигаться. Тогда охранники начали бросать их на землю и добивать прикладами автоматов. А потом нам показали направление к воротам и сказали: «Беги». Как только мы пробежали половину дистанции, мы подвели собак. Сильнейшие побежали к воротам. Затем собак прогнали, всех оставшихся выстроили в колонну и провели через ворота, на которых было написано по-немецки: «Каждому свое». С тех пор, мальчик, я больше не могу смотреть на высокие дымоходы.

Она открыла руку и показала мне татуировку из ряда цифр на внутренней стороне руки, ближе к локтю. Я знала, что это татуировка, у моего отца был пирсинг на груди, потому что он нефтяник, но зачем вводить числа?

— Это мой номер в Освенциме.

Я помню, она также рассказывала о том, как наши танки освободили их и как ей повезло, что она дожила до настоящего времени. О самом лагере и происходящем она мне ничего не рассказывала, наверное, ей было жалко мою детскую голову.

Позже я узнал об Освенциме. Я обнаружил и понял, почему мой сосед не может смотреть на трубы в нашей котельной.

Во время войны мой отец тоже оказался на оккупированной территории. Получили от немцев, ох как получили. И когда наши люди повели немчуру, они, понимая, что взрослые мальчики — это солдаты завтрашнего дня, решили их пристрелить. Собрали всех и отвели на кассу, а потом наш самолет увидел толпу людей и провел черту рядом с ней. Немцы на земле, мальчики пропали. Отцу повезло, он сбежал с выстрелом в руку, но спасся. Тогда не всем везло.

Мой отец прибыл в Германию нефтяным танкером. Их танковая бригада выделялась под Берлином на Зееловских высотах. Я видел фотографии этих парней. Молодежь и вся грудь в орденах, несколько человек — Герои. Многие, как и мой отец, были призваны в действующую армию с оккупированных земель и многим было за что отомстить немцам. Поэтому, возможно, они так отчаянно храбро сражались.

Они пересекли Европу, освободили узников концлагерей и разгромили врага, безжалостно добив их. «Нам не терпелось поехать в саму Германию, мы мечтали, как мы измажем ее следами гусениц наших танков. У нас была особая деталь, даже форма была черной. Мы снова засмеялись, опасаясь, что нас перепутают с эсэсовцами».

Сразу после окончания войны отряд моего отца дислоцировался в одном из маленьких немецких городков. Вернее, в оставшихся от него руинах. Они как-то поселились в подвалах зданий, но для столовой не было места. А командир бригады, молодой полковник, приказал снести столы со щитов и устроить временную столовую прямо на городской площади.

«А вот и наш первый тихий обед. Полевые кухни, повара, все как обычно, но солдаты не сидят на земле или в танке, а, как полагается, за столами. Они только начали обедать, и вдруг из всех этих развалин, погребов, трещин, как тараканы, стали выползать немецкие дети. Кто-то стоит на ногах, а кто-то уже не выносит голода. Они стоят и смотрят на нас, как на собак. И не знаю, как это произошло, но я с дырочкой в ​​руке взял хлеб и положил в карман, молча смотрю, и все наши мальчишки, не глядя друг другу в глаза, делают то же самое».

А потом накормили немецких детей, дали все, что можно было хоть как-то скрыть от обеда, тех самых вчерашних детей, которых совсем недавно, не моргнув глазом, изнасиловали, сожгли и расстреляли отцы этих немецких детей в наша земля захватила их.

Командир бригады, герой Советского Союза, еврей по национальности, родители которого, как и все евреи небольшого белорусского городка, были заживо похоронены карателями, имел полное право, моральное и военное, изгнать Немецкие «выродки» со своих танкистов порывами. Они пожирали его солдат, снижали их боеспособность, многие из этих детей тоже были больны и могли заразить личный состав.

Но полковник вместо расстрела приказал увеличить норму употребления еды. А немецких детей по приказу еврея кормили вместе с его солдатами.

Как вы думаете, что это за явление — русский солдат? Откуда такая милость? Почему они не ответили? Кажется, это непосильно: обнаружить, что все ваши родственники были похоронены заживо, возможно, отцами этих самых детей, увидеть концлагеря с множеством трупов замученных людей. И вместо того, чтобы «отстраниться» от детей и жен врага, они, наоборот, спасали их, кормили, лечили.

Прошло несколько лет после описанных событий, и мой отец, окончив военное училище в 1950-х годах, снова служил в Германии, но уже офицером. Однажды на улице города ему позвонил молодой немец. Она подбежала к отцу, взяла его за руку и спросила:

— Ты меня не узнаешь? Да, конечно, сейчас во мне уже трудно узнать этого голодного оборванного мальчика. Но я помню, как вы тогда нас кормили на развалинах. Поверьте, мы этого никогда не забудем.

так мы подружились на Западе силой оружия и всепобеждающей силой христианской любви.

***

Живыми мы вытерпим. Мы победим.

ПРАВДА О ВОЙНЕ

Следует отметить, что выступление В. М. Молотова в первый день войны произвело впечатление не на всех, а заключительный приговор вызвал у некоторых солдат иронию. Когда мы, врачи, спрашивали у них, как дела на фронте, а мы так и жили, часто слышали ответ: «Драпируемся. Победа наша .. то есть немцы!»

Я не могу сказать, что выступление И. В. Сталина произвело на всех положительное впечатление, хотя большинство из них дышало жаром. Но в темноте длинной очереди за водой в подвале дома Яковлевых я однажды услышал: «Вот! Мы стали братьями, сестрами! Я забыл, как меня посадили в тюрьму за опоздание. Мышь пищала при нажатии на хвост! «Люди при этом молчали. Подобные заявления я слышал много раз.

Два других фактора способствовали росту патриотизма. Во-первых, это зверства фашистов на нашей территории. Газета сообщает, что в Катыни под Смоленском немцы расстреляли десятки тысяч захваченных нами поляков, и при отступлении не мы, как уверяли немцы, нас приняли без злого умысла. Может произойти все, что угодно. «Мы не могли оставить их немцам», — утверждали некоторые. Но население не могло простить убийство нашего народа.

В феврале 1942 года моя старшая операционная сестра Павлова А.П получила письмо с освобожденных берегов Селигера, в котором рассказывалось, как после взрыва прирученные фанаты в избе немецкого штаба повесили почти всех мужчин, включая брата Павловой. Его повесили на березе возле его родной избы, и он почти два месяца висел на глазах у его жены и троих детей. Настроение этой новости по всему госпиталю стало для немцев грозным: Павлову любили и штаб, и раненые…

Второе, что всех радовало, — это примирение с церковью. Православная церковь проявила истинный патриотизм при подготовке к войне и была оценена. Государственные награды достались патриарху и духовенству. На эти средства были созданы авиаэскадрильи и танковые дивизии под названиями «Александр Невский» и «Дмитрий Донской». Показали фильм, где священник вместе с председателем райисполкома, партизаном уничтожает зверских фашистов. Фильм закончился тем, что старый звонарь поднялся на колокольню и поднял тревогу, прежде чем воздвигнуть большой крест. Звучало прямо: «Осень крестным знамением, русский народ!» Когда загорелся свет, у травмированных зрителей и персонала были слезы на глазах.

Напротив, огромные деньги, выплаченные президентом колхоза, кажется, Ферапонтом Головатым, вызывали гневные улыбки. «Посмотрите, как он воровал у голодных крестьян», — говорили крестьянам раненые.

Огромное возмущение населения вызвала и активность пятой колонны, то есть внутренних врагов. Я сам видел, сколько их было: немецкие самолеты сигнализировали из окон даже цветными ракетами. В ноябре 1941 года в госпитале Нейрохирургического института звучали из окна азбукой Морзе. Дежурный врач Мальм, совершенно пьяный и рассекреченный, сказал, что тревога пришла из окна операционной, где дежурила моя жена. Заведующий больницей Бондарчука сказал утром пять минут, что поручился за Кудрину, а через два дня связистов забрали, а самого Мальма нет навсегда.

Мой педагог по игре на скрипке Александров Ю.А., коммунист, хотя и тайно религиозный и чахоточный, работал начальником пожарной охраны Дома Красной Армии на углу Литейного и Кировской. Он гнался за гранатометом, явно служащим Дома Красной Армии, но не видел его в темноте и не дотянулся до него, а запустил гранатомет у ног Александрова.

Постепенно жизнь в институте наладилась. Улучшилось отопление, электричество стало почти постоянным, есть вода в водопроводе. Мы ходили в кино. Такие фильмы, как «Два солдата», «Однажды в сказке» и другие, смотрятся с нескрываемым чувством.

В «Двух бойцах» медсестра смогла получить билеты в кино «Октябрь» на спектакль позже, чем предполагалось. Переходя к следующему сеансу, мы узнали, что граната попала во двор этого кинотеатра, куда были отпущены посетители с предыдущего сеанса, и многие были убиты и ранены.

Лето 1942 года очень печально коснулось сердец простых людей. Окружение и разгром наших войск под Харьковом, значительно увеличившее количество наших пленных в Германии, повергло всех в большую депрессию. Новое наступление немцев на Волге, в Сталинграде, было для всех очень тяжелым. Все слышали о смертности населения, которая особенно возросла в весенние месяцы, несмотря на некоторое улучшение питания из-за дистрофии, а также гибель людей от авиабомб и артиллерийских обстрелов.

Моя жена и ее продовольственные карточки были украдены у моей жены в середине мая, из-за чего мы снова очень проголодались. И нужно было готовиться к зиме.

Мы не только возделали и посадили огороды в Рыбацком и Мурзинке, но и получили большую полосу земли в саду у Зимнего дворца, которую передали нашей больнице. Это была чудесная земля. В других Ленинградах возделывались другие сады, скверы, Марсово поле. Еще мы посадили десяток глазков картофеля с прилегающим к нему кусочком кожуры, а также капусту, репу, морковь, рассаду и самое главное много репы. Сажали везде, где был участок земли.

Жена, опасаясь недостатка белковой пищи, сорвала с овощей улиток и замариновала их в двух больших банках. Однако они не пригодились и весной 1943 года были выброшены.

Следующая зима 1942/43 года была мягкой. Транспорт не останавливался, все деревянные дома на окраине Ленинграда, в том числе и в Мурзинке, снесли на топливо и закупили на зиму. В комнатах был электрический свет. Вскоре ученым выдали паек специальных писем. Мне как кандидату наук дали паек писем из группы Б. В него вошли 2 кг сахара, 2 кг крупы, 2 кг мяса, 2 кг муки, 0,5 кг масла и 10 пачек сигарет «Беломорканал» в месяц. Это было роскошно и спасло нас.

Мои обмороки прекратились. Я с женой тоже всю ночь нес легкие дежурства, по очереди трижды за лето охраняя сад Зимнего дворца. Однако, несмотря на охрану, каждая капуста была украдена.

Искусство имело огромное значение. Мы стали больше читать, чаще ходить в кино, смотреть больничные киносеансы, ходить на любительские концерты и артистов, которые к нам приходили. Однажды мы с женой были на концерте приехавших в Ленинград Д. Ойстраха и Л. Оборина. Когда звонил Д. Ойстрах и сопровождал Л. Оборин, в зале было холодно. Вдруг голос тихо сказал: «Авиаудар, авианалёт! Желающие могут выйти у бомбоубежища! »В переполненном зале никто не двинулся с места, Ойстрах улыбнулся нам с благодарностью и пониманием одними глазами и продолжал играть, ни на секунду не спотыкаясь. Хотя взрывы толкали их ноги и слышали их звуки и лай зенитных орудий, музыка вбирала в себя все это… С тех пор эти два музыканта стали моими самыми любимыми и моими боевыми друзьями без каких-либо свиданий.

Осенью 1942 года Ленинград значительно опустел, что также способствовало его пополнению. На момент начала блокады в городе, переполненном беженцами, было выпущено до 7 миллионов карт. Весной 1942 г было выпущено всего 900 000 экземпляров.

Многие были эвакуированы, в том числе часть 2-го медицинского института. Остальные университеты ушли. Однако считается, что около двух миллионов человек смогли покинуть Ленинград по Дороге жизни. Так погибло около четырех миллионов человек (по официальным данным в блокадном Ленинграде погибло около 600 тысяч человек, по другим — около 1 миллиона — ред.), Что намного превышает официальную. Не все погибшие оказались на кладбище. Огромный ров между Саратовской колонией и лесом, идущий к Колтушам и Всеволожской, унес сотни тысяч убитых и был стерт с лица земли. Сейчас дачный огород, и следов больше нет. Но шелест пиков и веселые голоса тех посевов не менее радуют усопших, чем поминальная музыка Пискаревского кладбища.

Немного о детях. Их судьба была ужасна. На детские карточки почти ничего не давали. Помню два особо ярких случая.

В самый тяжелый период зимы 1941/42 года я добрался от Бехтеревки по улице Пестеля до своей больницы. Опухшие ноги почти не ходили, голова кружилась, каждый осторожный шаг преследовал цель: двигаться вперед и при этом не упасть. В Староневском мне захотелось пойти в булочную, купить две наши открытки и немного размяться. Мороз остыл до костей. Я выстроился в очередь и заметил, что рядом с прилавком стоит мальчик лет семи или восьми. Он наклонился и, казалось, съежился повсюду. Внезапно он выхватил кусок хлеба у женщины, которая только что его получила, упал, свернулся калачиком в ко-1, приподняв спину, как еж, и стал нетерпеливо рвать хлеб зубами. Женщина, потерявшая хлеб, дико кричала: наверное, дома ее ждала голодная семья. Очередь запуталась. Многие бросились бить и топтать мальчика, который продолжал есть, одеяло и шляпа защищали его. «Мужик! Если бы я только мог помочь», — крикнул мне кто-то, видимо потому, что я был единственным мужчиной в пекарне. Накачался, голова сильно закружилась. «Вы, звери, звери», — прохрипел я и попятился на морозе. Я не смог спасти ребенка. Достаточно было всего лишь легкого толчка, и рассерженные люди наверняка приняли меня за сообщника, и я упал.

Да, я мещанин. Я не спешу спасать этого мальчика. «Не превращайся в оборотня, в зверя», — написала в эти дни наша любимая Ольга Берггольц. Удивительная женщина! Он помог многим пережить блокаду и сохранил в нас необходимое человечество.

От их имени отправлю телеграмму за границу:

«Живы мы вытерпим. Мы победим».

Но нежелание разделить судьбу избитого ребенка навсегда осталось на моей совести…

Второй случай произошел позже. Мы только что получили, но уже второй раз паек писем и вместе с женой взяли Литейный с собой, по дороге домой. Во время второго зимнего квартала сугробы были довольно высокими. Почти перед домом Н.А. Некрасова, откуда он любовался парадным входом, цепляясь за решетку, обмакнутую в снег, прогуливался ребенок четырех-пяти лет. Он еле двигал ногами, огромные глаза смотрели на иссохшего старика, который с ужасом смотрел на окружающий мир. Его ноги были переплетены. Тамара достала большой двойной кусок сахара и протянула ему. Сначала он не понял и совсем съежился, потом вдруг с щелчком схватил этот сахар, прижал к груди и замер от страха, что все случившееся было сном или неправдой… Мы двинулись дальше. Ну, а что еще могли сделать обычные люди, которые почти не блуждают?

РАЗБИВАТЬ БЛОК

Все ленинградцы каждый день говорили о разрыве блока, о скорой победе, мирной жизни и восстановлении страны, о втором фронте, то есть об активном участии союзников в войне. Однако у союзников было мало надежды. «План уже разработан, а Рузвельтата нет», — пошутили ленинградцы. Они также вспомнили индийскую мудрость: «У меня трое друзей: первый — мой друг, второй — друг моего друга, а третий — враг моего врага». Все считали, что третья степень дружбы только объединяет нас с нашими союзниками. (Так, кстати, выяснилось: второй фронт появился только тогда, когда стало ясно, что мы можем освободить всю Европу собственными силами.)

Мало кто говорил о других результатах. Были люди, которые считали, что после войны Ленинград должен стать вольным городом. Но все сразу их перерезали, напомнив «Окно в Европу» и «Медный всадник», и об историческом значении выхода к Балтийскому морю для России. Но они говорили о том, чтобы ломать квартал каждый день и везде: на работе, на дежурстве на крышах, когда «лопатами отбивались от самолетов», тушат зажигалки, из-за скудной еды, ложатся спать в холодной постели и во время самообслуживание, что в те времена было неразумно. Ждали и надеялись. Долго и упорно. Поговорили о Федюнинском и его усах, потом о Кулике, потом о Мерецкове.

В призывных комиссиях почти всех вывели на фронт. Меня отправили туда из больницы. Помню, что с двумя руками я освободился, удивленный чудесными протезами, скрывающими его недостаток. «Не бойтесь, возьмите при язве желудка, туберкулезе. Ведь на фронте всем придется пробыть не больше недели. Если они не убьют, то получат ранения и попадут в больницу », — сказал нам военный комиссар Дзержинского района.

Действительно, война продолжалась много крови. При попытке прорыва связи с материком под Красным Бором остались груды тел, особенно вдоль набережных. «Невский Пятачок» и Синявинские болота не покинули язык. Жители Ленинграда яростно дрались. Все знали, что за его спиной голодает собственная семья. Но все попытки прорвать блокаду не привели к успеху, только наши больницы были полны инвалидов и умирающих.

С ужасом узнали о гибели целой армии и предательстве Власова. Этому невольно пришлось поверить. Ведь когда они читали о Павлове и других казненных генералах на Западном фронте, никто не считал их предателями и «врагами народа», в чем мы были уверены. Вспомнили, что то же самое говорили о Якире, Тухачевском, Уборевиче, даже Блюхере.

Летняя кампания 1942 года началась, как я уже писал, крайне бесплодно и удручающе, но уже осенью стали много говорить о нашем упорстве в Сталинграде. Бои затягивались, приближалась зима, и в ней мы надеялись на нашу русскую силу и выносливость. Хорошие новости о контрнаступлении в Сталинграде, окружении Паулюса его 6-й армией и неудачах Манштейна в попытках прорвать это окружение дали ленинградцам новую надежду в канун Нового 1943 года.

Новый год я встретил наедине с женой, вернувшись в 11 в чулан, где мы жили в больнице, из больничного обхода. Был стакан разбавленного спирта, два ломтика бекона, 200-граммовый кусок хлеба и горячий чай с кусочком сахара! Целая вечеринка!

События не заставили себя ждать. Почти все раненые выписаны: кого выписали, кого отправили в батальоны выздоравливающих, кого увезли на материк. Но недолго мы бродили по пустой больнице после суеты ее разгрузки. Свежие раненые потоком прибыли прямо с позиций, грязные, часто перевязанные индивидуальным мешком поверх шинели, истекающие кровью. Мы были медицинским батальоном, полевым госпиталем и прифронтовым госпиталем. Одни стали заказывать, другие — к операционным столам для постоянных операций. Некогда было есть и не было времени на еду.

Такие потоки к нам приходили не впервые, но это было слишком болезненно и утомительно. При этом требовалось сложнейшее сочетание физического труда с человеческими умственными и нравственными переживаниями с ясностью сухой работы хирурга.

На третий день мужчины уже не выдержали. Каждому из них дали по 100 граммов разбавленного спирта и отправили спать на три часа, несмотря на то, что отделение неотложной помощи было завалено ранеными, которым требовались срочные операции. В противном случае они начали выходить из строя, в полусне. Добрые женщины! Они не только переносили тяготы блокады во много раз лучше мужчин, гораздо реже умирали от дистрофии, но и работали, не жаловавшись на усталость, четко выполняя свои обязанности.

В нашей операционной они прошли по трем столам: к каждому — врачу и медсестре, на всех трех столах — еще одна медсестра, заменившая операционную. Карьерные операционные и перевязочные медсестры, все до одного, помогали в операциях. Привычка работать несколько ночей подряд в Бехтеревке, больнице 25 октября, помогла мне в машине скорой помощи. Я выдержала это испытание, могу с гордостью сказать как женщина.

В ночь на 18 января к нам доставили раненую. В тот день ее муж погиб, и она получила тяжелую травму головного мозга в левой височной доле. Осколок с фрагментами кости проник в глубину, полностью парализовав обе ее правые конечности и лишив ее способности говорить, но сохранив понимание чужой речи. Женщины-бойцы приходили к нам, но не часто. Я отнес его к столу, положил на свой парализованный правый бок, обезболил кожу и успешно удалил металлический осколок и фрагменты кости, вторгшиеся в мозг. «Моя дорогая, — сказал я, заканчивая операцию и готовясь к следующей, — все будет хорошо. Я вынул фрагмент, и разговор вернется к вам, и паралич полностью исчезнет. Вы полностью выздоровеете!»

Вдруг моя рана сверху свободной рукой стала звать меня к себе. Я знал, что он не заговорит в ближайшее время, и думал, что он собирается что-то мне шепнуть, хотя это звучало невероятно. И вдруг, раненная здоровой голой рукой, но сильная, как боец, она накрыла мою шею, прижалась лицом к моим губам и крепко поцеловала, я не выдержал. Четвертый день не спала, почти не ела и лишь изредка, заживая сигарету щипцом, курила. Все затуманилось в моей голове и я, как демон, бросился в коридор, чтобы прийти в себя хотя бы на минуту. Ведь есть ужасная несправедливость в том, что убивают даже женщин — продолжательниц клана и смягчающих мораль начала в человечестве. И в этот момент заговорил наш спикер, объявив о прорыве блокады и соединении Ленинградского фронта с Волховским.

Была поздняя ночь, но что тут началось! Я истекал кровью после операции, совершенно ошеломленный тем, что я испытал и услышал, и сестры, медсестры, бойцы бросились мне навстречу… Кто-то держал одну руку на «плоскости», то есть на шине, отклоняющей сгиб рука, некоторые на костылях, некоторые все еще истекают кровью через недавно наложенную повязку… А потом начались бесконечные поцелуи. Все поцеловали меня, несмотря на пугающий вид от пролитой крови. И я остался там, потратив 15 минут драгоценного времени на других нуждающихся раненых, перенося эти бесчисленные объятия и поцелуи.

***

Тыл в годы Великой Отечественной войны

С начала войны советское руководство приняло меры по переводу экономики на «военный рожок». Производство товаров гражданского назначения было сокращено в пользу армии. Советский Союз столкнулся с большими трудностями из-за того, что немцы оккупировали наиболее густонаселенные районы, которые также были центрами промышленности и сельского хозяйства. В связи с наступлением противника за Урал были эвакуированы миллионы людей и сотни промышленных предприятий.

Несмотря на все трудности, к середине 1942 года производство продукции военного назначения превысило довоенные показатели, армия получила все необходимое в полном объеме.

Отдельно стоит отметить героизм советских граждан, которые работали на предприятиях практически без отдыха. Вместо ушедших на фронт мужчин автомобили заменили женщины и подростки.

Популярны лозунги «Все для фронта, все для победы», под которыми люди ничего не копят, жертвуя свои сбережения и имущество на нужды фронта.

Во время войны не прекращалась и культурная жизнь: артисты дали тысячи концертов в войсках и госпиталях, написали музыкальные произведения, стихи и фильмы.

Коренной перелом

Весной и летом 1942 года Красная Армия провела неудачные операции на Крымском полуострове и под Харьковом. Это позволяет немецкому верховному командованию взять на себя стратегическую инициативу. Не имея сил продвигаться по всей линии фронта, для главного удара был выбран Сталинград. Выход к Волге открывал закавказской нефти путь на юг.

Сталинградская битва

Первые столкновения на Сталинградском направлении произошли 17 июля 1942 года. Ядром наступающей группы фашистов были 6-я пехотная армия Ф. Паулюса и 4-я танковая армия генерала Г. Гота. Наземные операции прикрывал 4-й воздушный флот фон Рихтгофена. 13 сентября немцы вошли в город. Завязались уличные бои.

19 ноября 1942 года советские войска начинают операцию «Уран». Результатом стало окружение группировки Вермахта и ее союзников. Победа под Сталинградом положила начало коренному перелому в Великой Отечественной войне.

Курская дуга

В весенне-летней кампании 1943 года Красная Армия вела наступательные действия на всем фронте. В Курской области формируется выступ, направленный на запад. Немецкий генеральный штаб разрабатывает операцию «Цитадель». Предполагалось окружить и уничтожить группировку советских дивизий ударами с севера и юга.

По данным разведки, советские войска 5 июля наносят превентивный артиллерийский удар. Несмотря на потери, немцы пытаются прорвать оборону противника.

12 июля Красная Армия перешла в контрнаступление. 23 августа битва на Курской дуге завершается освобождением Харькова. В Курской битве наступил конец радикального поворота в войне.

Силы сторон.

В начале войны Красная Армия превосходила Вермахт по всем видам военной техники: по пушкам и минометам на 40%, по танкам почти в 4,5 раза, по авиации более чем в 2 раза, но меньше ему по численности. (3 289 850 против 4 306 800). Немецкие войска на Восточном фронте были разделены на три основные группы: Северную группу армий (В фон Лееб), Центральную группу армий (Ф фон Бок) и Южную группу армий (Г фон Рундштедт); Норвежская армейская группа и финские соединения дислоцировались на границе с Карелией и за Полярным кругом, а румынские войска — на границе с Молдовой. Что касается Красной Армии, то ее первый эшелон, расположенный между западной границей и Днепром, был организован в четыре фронта: Северо-Западный (Ф.И. Кузнецов), Западный (Д.Г. Павлов), Юго-Западный (М.П.Кирпонос) и Южный (И.В. Тюленев).). За Днепром находился второй стратегический эшелон, созданный осенью 1940 года; его подразделения в основном набирались из бывших заключенных.

Основные битвы Великой Отечественной войны

Оборона Брестской крепости

Начальный этап наступления войск, расположенных на границе с Германией, включал взятие Брестской крепости. В контексте планов блицкрига восемь часов были посвящены захвату 145-й пехотной дивизии. Фактически должно было пройти 8 дней. После серии оборонительных боев на поле боя погибли 1400 солдат вермахта.

Петр Кривоногов «Защитники Брестской крепости»

Смоленское сражение

Два месяца советские войска сдерживали продвижение армии Центра в направлении Москвы. Впервые после серии тяжелых поражений немецкая армия была вынуждена перейти к обороне на пути к главному наступлению. Бой длился до 10 сентября 1941 года.

Оборона Одессы

У Одессы не было оборонительных рубежей укреплений. Следовательно, они собирались сдвинуть его с мертвой точки. Но когда появился противник, уже было построено три оборонительных рубежа. Город упорно сопротивлялся 73 дня. За этот период немецкие войска сократились на 160 тысяч человек. Одна из румынских армий была полностью уничтожена и отправлена ​​на реформы. Город был взят только после того, как всех защитников (86 тысяч солдат и 15 тысяч мирных жителей) тайно переправили морем в Крым для защиты полуострова.

Битва за Ленинград

Так продолжалось практически всю войну. Она началась 10 июля 1941 г и закончилась 9 августа 1944 г. Вклад в общую оборону состоит в том, что все это время советские войска удерживали значительную группировку войск противника под Ленинградом.

Диорама «Прорыв блокады Ленинграда»

Московская битва

В результате этого боя удалось защитить столицу и перейти от непрерывных стратегических оборонительных действий и отступления к мощному наступлению, которое отбросило противника на сотни километров от его основной цели.

Оборона Севастополя

Он проходил в глубоком тылу врага в течение 250 дней. Несмотря на значительное превосходство в силах, немецкая армия потеряла в этом бою 300 000 солдат и офицеров, 400 танков и 900 самолетов. Это сопоставимо с общими потерями Германии во всех странах до нападения на Советский Союз. Эта долговременная оборона сковывала врага на южном направлении и в значительной степени помешала осуществлению планов Гитлера.

Сталинградская битва

Прошло 200 дней. Бойцы Красной Армии отчаянно оборонялись в почти полностью разрушенном городе. Колоссальные потери с обеих сторон (более миллиона советских граждан и полтора миллиона солдат вермахта) повлияли на общий ход войны. Эта битва стала поворотной. Советский Союз перешел в наступление, захватив стратегическую инициативу. Кроме того, результаты Сталинградской битвы повлияли на решение союзников начать оказание помощи СССР.

Курская битва

После этого сражения началось победное шествие Красной Армии. Двигаясь на запад, он освободил территории, ранее захваченные немцами. Международное сообщество было твердо убеждено, что германская кампания против Советского Союза окончательно провалилась. В этом были уверены сами немцы.

Панорама «Курская дуга»

Второй этап немецкого наступления

(10 июля — 30 сентября 1941 г.) 10 июля финские войска перешли в наступление на направлениях Петрозаводск и Олонец, 31 августа — на Карельском перешейке. 23 августа Северный фронт был разделен на Карелию (КарФ) и Ленинград (ЛенФ). 1 сентября 23-я Советская Армия на Карельском перешейке отступила по линии старой государственной границы, которая была оккупирована до финской войны 1939-1940 годов. 23 сентября немецко-финские части были остановлены в направлении Мурманска. В сентябре — начале октября финны захватили Западную Карелию; 5 сентября они взяли Олонец, 2 октября — Петрозаводск. К 10 октября фронт стабилизировался на линии Кестенга — Ухта — Ругозеро — Медвежьегорск — Онежское озеро. — Река Свирь. Противник не смог перерезать пути сообщения между европейской Россией и северными портами.

10 июля группа армий «Север» (23 дивизии) перешла в наступление на Ленинградском и Таллиннском направлениях. В конце июля немцы достигли границы рек Нарва, Луга и Мшага, где были задержаны отчаянно сопротивлявшимися отрядами матросов, курсантов и народного ополчения. Попытка резервной армии (К. М. Кочанов) нанести 12 августа контрудар в тыл наступающим немецким войскам в районе озера. Ильмен потерпел неудачу (Кочанов и его начальник штаба были расстреляны «за саботаж»). Новгород пал 15 августа, Гатчина — 21 августа. 23 августа начались бои за Ораниенбаум; немцы были остановлены юго-восточнее Копорья. 28-30 августа Балтийский флот был эвакуирован из Таллина в Кронштадт. В конце августа немцы начали новый штурм Ленинграда. 30 августа они вышли к Неве, перерезав железнодорожное сообщение с городом, а 8 сентября взяли Шлиссельбург и замкнули кольцевую блокировку вокруг Ленинграда. Только жесткие меры нового командующего ЛенФ Г.К. Жукова позволили остановить врага к 26 сентября.

В середине июля группа армий «Центр» начала генеральное наступление на Москву. Гудериан переправился через Днепр у Могилева, и Гот нанес удар со стороны Витебска. 16 июля Смоленск пал, и три советские армии попали в окружение. Контратака советских войск 21 июля провалилась, но ожесточенный характер боев вынудил немцев 30 июля прекратить наступление в направлении Москвы и сосредоточить все силы на ликвидации смоленского «котла». 5 августа окруженные войска сдались; 350 тысяч человек попали в плен. На правом фланге ЗФ 9-я немецкая армия захватила Невель (16 июля) и Великие Луки (20 июля).

8 августа немцы возобновили наступление на Москву. Они продвинулись на 100–120 км, но 16 августа Резервный фронт контратаковал Ельню. Ценой огромных потерь советские войска 6 сентября вынудили противника покинуть город. Битва под Ельней была первой успешной операцией Красной Армии в Великой Отечественной войне.

В Молдове командование юридической фирмы попыталось остановить румынское наступление мощной контратакой двух мехкорпусов (770 танков), но получило отказ. 16 июля 4-я румынская армия захватила Кишинев и в начале августа отбросила отдельную морскую армию к Одессе; Оборона Одессы сковывала силы румын почти на два с половиной месяца. Советские войска покинули город только в первой половине октября.

В конце июля войска Рундштедта перешли в наступление в районе Белой Церкви. 2 августа они отрезали 6-ю и 12-ю советские армии от Днепра и окружили их под Умани; В плен попали 103 тысячи человек, в том числе оба армейских командира. Немцы прорвались под Запорожье и двинулись через Кременчуг на север, войдя в тыл киевской группировки Юго-Западного фронта.

4 августа Гитлер решил направить 2-ю армию и 2-ю танковую группу на юг, чтобы полностью окружить силы SWF. Попытка Брянского фронта 25 августа предотвратить наступление провалилась. В начале сентября Гудериан перешел Десну и 7 сентября овладел Конотопом («Конотопский поворот»). 1-я и 2-я танковые группы соединились в Лохвице, и «Киевский котел» внезапно закрылся. Пять советских армий были окружены; количество пленных составило 665 тыс. Командующий фронтом Кирпонос покончил жизнь самоубийством. Украина на левом берегу была в руках немцев; путь на Донбасс был открыт; Советские войска в Крыму были отрезаны от основных сил. Лишь в середине сентября ЮФ и СФ удалось восстановить линию обороны по р. Псел — Полтава — Днепропетровск — Запорожье — Мелитополь.

Поражения на фронтах заставили Главное командование издать приказ № 270 г. 16 августа, квалифицируя всех сдавшихся солдат и офицеров как предателей и дезертиров; их семьи были лишены государственной поддержки и отправлены в ссылку.

Возникновение антигитлеровской коалиции.

Вечером 22 июня премьер-министр Великобритании У. Черчилль выступил по радио с заявлением о поддержке СССР в его борьбе с гитлеризмом. 23 июня Госдепартамент США приветствовал усилия советского народа по отражению немецкого вторжения, а 24 июня президент США Ф. Рузвельт пообещал оказать СССР всевозможную помощь. 12 июля в Москве было заключено советско-британское соглашение о совместных действиях против Германии; 16 августа Великобритания предоставила советскому правительству ссуду в размере 10 миллионов фунтов стерлингов. Изобразительное искусство. Осенью 1941 года США начали поставлять в Россию военное сырье и материалы. Возник антинемецкий союз трех великих держав.

Великая Отечественная война 1941-1945. Начало

После завоевания Польши между Германией и Советским Союзом образовалась общая граница. Под предлогом перегруппировки войск для наступления Германии на Британию Гитлер оттащил силы вермахта к границе. Советский Союз также имел большую концентрацию войск на западной границе. Это было в руках немецкого командования. Техника блицкрига уже была отработана на землях западных держав. Из-за того, что клинья быстро наступали от тяжелых танков, нападавшие врезались в чащу врага, нанося тем самым хаос и разрушения. В то же время была перерезана система обороны. Отдельные группы были окружены и добиты. Затем настала очередь тех, кто смог уйти. Необходимым критерием такой стратегии была полная внезапность атаки.

Сталин получал сообщения из разных источников, в которых разведчики сообщали о готовящемся нападении Германии. Назывались разные даты. Но, будучи уверенным, что Гитлер не осмелится открыть второй фронт, советский лидер не обратил на них особого внимания. Хотя он не сомневался, что вооруженного конфликта с агрессивной Германией нельзя избежать, он ожидал нападения гораздо позже. Поэтому он занялся перевооружением армии. Буквально в последний момент перед атакой дезертир с немецкой стороны сообщил время атаки. Информация была срочно передана Сталину. Предупреждения отправлены в военные округа. Но делать что-либо объективное было поздно. Информация не дошла до простых солдат, стоявших на границе.

Иосиф Виссарионович Сталин

На рассвете 22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. Артиллерийская пушка разорвалась по всей длине границы. На ничего не подозревающих и непонятливых пограничников обрушился огненный дождь. Сразу за ним в атаку пошли танки и пехота.

Потери Красной Армии были огромны. У всех подразделений, находящихся на границе, был строгий приказ: «Не поддаваться провокациям». Командиры на местах не имели общей картины происходящего. Они не знали, было нападение провокацией или нет. Директива n. 1 об отправке войск в боевую готовность и меры маскировки не удалось дойти до многих частей. Директива n. 2 приказал немедленно контратаковать. Не защита. Контр-атака. Но, по сути, было нечего придерживаться. Боеприпасы остались на складах. Как и у большинства видов оружия.

В боях 1941 года было потеряно 6 миллионов 290 тысяч единиц стрелкового оружия. Большинство из них было потеряно в первые же дни наступления, так как их оружие хранилось в непосредственной близости от границы. Поэтому немецкие войска получили советское трофейное оружие, боеприпасы и горючее.

Уже в первые дни войны атакующими было потеряно 6,5 тыс. Танков. А точечное уничтожение самолетов, не успевших даже подняться из аэропортов, до конца войны обеспечило господство немецкой авиации в воздухе.